Еся, продолжая отползать, почувствовала, как что — то острое впивается ей в спину. Она оглянулась и увидела, что это был угол кровати. В панике, она попыталась встать, но запуталась в одеяле и чуть не упала.

“Твари из Нави,” — пронеслось у нее в голове. Еся вспомнила все рассказы, которые слышала о них. Говорили, что они могут принимать облик животных и людей, чтобы заманивать людей в свои ловушки.

Она снова посмотрела на золотые глаза, которые все еще сверкали в темноте. Они казались еще более зловещими, чем раньше. Еся поняла, что ей нужно действовать быстро, если она хочет выжить.

Собрав все свои силы, она резко вскочила на ноги и бросилась к двери. Она бежала так быстро, как только могла, не оглядываясь назад. В голове у нее была только одна мысль: “Выбраться отсюда!

"Здравствуйте, я Ваша тетя", как говаривала приезжая из восточных земель нагиня.

Нет, ну точно сумасшедшая: Полоза так за щечки мамки — няньки в сопливом змеячестве тискали и восхищались все то золотом волос, то золотистыми чешуйками: редко когда в змеином племени огненные появляются. Говорят, на радость и счастье семье. Назвали его поэтому весьма тупо Златославом, плевав на обычно мудреные имена для новорожденных. Он же, юным по мирам путешествуя, назывался просто Славой, начало имени придумывая по желанию: тут он Ярослав, завтра — Святослав, через неделю — Горислав и так далее. На славянских землях от обычных парней он мало чем внешне отличался, если руки всем под нос не совать без шершавой кожи и мозолей. В полнолуние из путешествий в навь возвращался: у людей и так жизнь тяжелая, не стоит им инфаркт делать еще и видом своим.

Вопли новоиспеченной супруги настроения не прибавили, скорее наоборот: ему с ней на людях появляться пол года минимум из — за этого треклятого браслета. Скорее "на змеях появляться", но не суть. Хотелось до почесывания пальцев лишить голоса, но это явно не будет считаться налаживанием контакта. Матушка…Ох, матушка… Поговорят они завтра о ее поведении.

Пришлось глубоко вздохнуть несколько раз, чтобы абстрагироваться от вопля и вернуть себе человеческий облик. Удерживался он из чистого упрямства и обещания матери сразу жену свою не травить, если сам фокус с браслетом придумал.

— Ты уж прям так сильно не ори. Понятно, что первая брачная ночь, все такое. Но, по звукам судя, я тебя не девственности лишаю, а голову отгрызаю — хмыкнул золотоволосый юноша, опускаясь в стоявшее поодаль от кровати кресло и закидывая ногу на ногу.

— Ты уж прям так сильно не ори. Понятно, что первая брачная ночь, все такое. Но, по звукам судя, я тебя не девственности лишаю, а голову отгрызаю, — хмыкнул золотоволосый юноша, опускаясь в стоявшее поодаль от кровати кресло и закидывая ногу на ногу.

— Ты… ты… ты… — задыхалась от возмущения новоиспеченная супруга, пытаясь подобрать слова. — Как так я твоя жена!?

— Вот так! Жена. И должна вести себя соответственно, — спокойно ответил Златослав, не сводя с нее взгляда. — А не устраивать истерики на пустом месте.

— На пустом месте? — взвизгнула девушка. — Ты меня чуть не убил!

— Я тебя не убил, а всего лишь напугал, — возразил юноша. — И то, только потому, что ты сама меня довела.

— Довела? — не унималась девушка. — Да ты сам виноват! Ты же знаешь, что я не привыкла к таким… таким…

— К таким что? — с любопытством спросил Златослав. — К таким мужьям?

— К таким… к таким… — девушка запнулась, не находя слов. — К таким… к таким…

— Ну, давай, продолжай, — подбодрил ее юноша. — Я слушаю.

— К таким… к таким… — девушка снова запнулась и, наконец, выпалила: — К таким — чудовищам!

— Чудовищам? — Златослав рассмеялся. — Ну, спасибо за комплимент.

— Это не комплимент! — возмутилась девушка. — Ты меня чуть не убил!

— Я же сказал, что не убил, — терпеливо повторил юноша. — И вообще, я не чудовище. Я просто немного… необычный.

— Необычный? — фыркнула девушка. — Это мягко сказано. Ты монстр!

— Ну, если ты так хочешь, — пожал плечами Златослав. — Но это не меняет сути дела.

— Какой сути? — не поняла девушка.

— Суть в том, что мы теперь муж и жена, — ответил юноша. — И нам придется как — то уживаться.

— Уживаться? — девушка снова фыркнула. — С тобой? Да ни за что!

— Ну, тогда тебе придется привыкнуть, — спокойно сказал Златослав. — Потому что я никуда не уйду.

— Привыкнуть? — девушка недоверчиво посмотрела на него. — Ты думаешь, это так просто?

— Не просто, но возможно, — ответил юноша. — Если ты перестанешь кричать и истерить.

— Я не кричу и не истерю! — возмутилась девушка. — Я просто… просто…

— Просто что? — спросил Златослав.

— Просто… просто… — девушка снова запнулась. — Просто я не ожидала такого!

— Чего именно? — уточнил юноша.

— Такого… такого… — девушка вздохнула. — Такого мужа.

— А что не так с твоим мужем? — спросил Златослав. — Я вроде бы не урод.

— Не урод, — согласилась девушка. — Но ты… ты…

— Я что? — спросил юноша.

— Ты… ты… — девушка снова запнулась. — Ты просто не такой, как все.

— Ну, это точно, — усмехнулся Златослав. — Я же говорил, что я немного необычный.

— Необычный? — девушка покачала головой. — Это мягко сказано. Ты просто…

Из — под одеяла нервно икнули, но вопить перестали.

Глава 4

Так, Есеньюшка, соберись. Убивать, судя по всему тебя не собираются, членовредительствовать тоже. Хотя что он там окаянный бормочет? Невинности ее лишать собрался или про кого это он? И какая такая брачная ночь? Она что же оказалась на свадьбе змеиной? Это что же, не врут сказки?

Показалась из — под одеяла растрепанная макушка каштановых вьющихся волос, а после и испуганное бледное лицо. Есенья была девушкой, по ее мнению, не очень то складной, тоненькая, форм как у настоящих девиц, ей явно недоставало, а потому и на огромной змеевой постели ощущала она сейчас себя, что иголочка в том стогу.

Но все же не очень ей было ясно, о чем этот барин толкует (а то, что он не простой селянин или как у них тут это называется? было понятно сразу и по облику его и по убранству кругом). Уж всяк она не невеста ему. Такому барину простую человечку замуж не дадут.

Хорошо хоть, что отошел подальше.

Бочком сползла с постели, утягивая одеяло за собой. Неудобственно оказалось, на ней самой — то только нижняя сорочка и осталась, едва до середины бедра достает. Кто ж остальное снял? Не змей ведь этот? Он, кажись, не меньше ее удивлен происходящему.

Спустила ноги на пол, негоже девице приличной в чужих постельках разлеживать. Вокруг кровати оказался мягчайший ковер, стопам так приятно стало, будто на летнем свежем лужке стоишь. Есенья бы посмотрела, да боялась от змея глаз оторвать, а ну как напрыгнет на нее?

А вот дальше то куда? Одеяло тут такое, что можно пятерых накрыть, она в уголок то завернулась, а тянуть дальше как? И куда? Мысли такие глупые, путаются.

Так и застыла, взъерошенная, лохматая, с веточками волосах. Лицо вот тоже немного землей попачкано, на затылке волосы и вовсе от крови слиплись, а на шее — едва заметный след от укуса. И смотрит на змея, как зверек напуганный. Сама трясется, а в глазах то решимость такая.

“Живой точно не дамся!”

— Тут ошибка какая — то вышла, милостивый господин, — поклониться бы для проформы, да боится с него глаз спустить, — не хотела я вам и невесте вашей помешать, сама знать не знаю, как попала сюда. — А сама пятится и жмется. Нащупала вот за спиной на тумбе что — то, подсвечник, кажись. Твердый вроде, таким если что отбиться можно. — Мне бы одежку свою возвратить, да я бы… пошла, может?

Пока говорила все рассматривала его. Красивущий — сил нет. Волосы точно золото, сложен так, что загляденье. Вот вроде и не скажешь, что огромный, да только в стати сила чувствуется. Сидит вон как, расслаблен вроде, а вот Есенья не сомневалась, что и вскочит вмиг, как тот кот, коли на добычу надо будет броситься. Или змей. Змей ведь и есть, похоже. Чешуйки поблескивают вон. Лицо гладкое, но совсем не как у девицы… Черты такие. Еся сказала бы — правильные. Да, точно барин. Одет в ткани такие, каких Есенья и не видывала. Вышивки затейливые, что ни одна мастерица в их селе такое не сделала б. Аж сглотнула, как всю картинку представленную ей в виде молодого барина, целиком оглядела, да осознала.